Why, why, why? Бесконечно
орлы и черепахиА теперь - о черепахах и орлах.
Черепаха существо земное. Невозможно быть ближе к земле не зарываясь в
нее. Горизонт черепахи очерчен на расстоянии в несколько дюймов. Ее скрости
более или менее хватает, чтобы добыть несколько салатных стеблей. Она
выжила, обтекаемая течением эволюции, ибо, в общем-то, не представляла ни
для кого никакой угрозы, а с тем, чтобы ее съесть, было слишком много возни.
И напротив - орел. Живущее на высокогорьях дитя воздуха; его горизонт
простирается до самого края мира. Зрение, позволяет уловить шебуршение
какого-нибудь крохотного писклявого зверька на расстоянии в полмили. Весь -
мощь, весь - власть. Молниеносная крылатая смерть. Когти, способные
превратить в еду всех, кто мельче, или, по меньшей мере, перехватить закуску
у того, кто больше. Итак, восседает орел на скале и хранит покой королевств
мира, пока не замечает в отдалении легкое шевеление и начинает
всматриваться, всматриваться, всматриваться в маленький панцирь,
подрагивающий среди кустов внизу, в пустыне. Потом следует прыжок... А
минутой позже черепаха замечает, что мир стремительно падает куда-то вниз. И
она видит мир, впервые за свою жизнь, не с расстояния в один дюйм, а с
пятисот футов сверху, и она думает: "Какого замечательного друга я
приобрела". А потом орел переходит к делу. И почти всегда черепаха бросается
навстречу собственной гибели. Все знают, почему так поступают черепахи:
гравитация - привычка, с которой трудно расстаться. Никто не знает, почему
так поступают орлы. Конечно, черепашина - прекрасное блюдо, но, если учесть
затраченные усилия, практически все, что угодно, может считаться не хуже.
Одного не понимают орлы - того, что они участвуют в жестоком процессе
естественного отбора. Однажды какая-нибудь черепаха научится летать.
мистер Смерть Фрайят открыл глаза в полумраке. Он различал комнату вокруг, но лишь
смутно, как набор граней в воздухе. Меч... Он обронил меч, но возможно, ему
снова удастся его найти. Он сделал шаг вперед, ощущая легкое сопротивление в
районе лодыжек, и поглядел вниз. Там был меч. Но его пальцы прошли сквозь
него. Это было словно спьяну, но он знал, что не пьян. Он не был даже трезв.
Он чувствовал... странную ясность рассудка. Он обернулся и взглянул на то,
что на мгновение сдержало его движение вперед.
- Ох...-сказал он.
- ДОБРОЕ УТРО.
- Ох...
- СНАЧАЛА ВСЕГДА БЫВАЕТ ЛЕГКОЕ ЗАМЕШАТЕЛЬСТВО. НИ НА ЧТО ДРУГОЕ
НЕВОЗМОЖНО И РАССЧИТЫВАТЬ.
К своему ужасу Фрайят на расстоянии шага увидел сквозь серую стену
высокую черную фигуру.
- Постой!
Череп в черном капюшоне высунулся из стены.
- ДА?
- Ты ведь Смерть, правда?
- РАЗУМЕЕТСЯ.
Фрайят собрал все, что осталось от былого величия.
- Я тебя знаю. - сказал он. - Я много раз смотрел тебе в лицо.
Смерть пристально посмотрел на него.
- НЕТ. НЕ СМОТРЕЛ.
- Уверяю тебя...
- ТЫ СМОТРЕЛ В ЛИЦО ЛЮДЯМ. ЕСЛИ БЫ ТЫ ПОСМОТРЕЛ НА МЕНЯ, УВЕРЯЮ,...ТЫ
БЫ НЕ ПЕРЕПУТАЛ.
- Но что происходит со мной сейчас?
Смерть передернул плечами.
- ТЫ НЕ ПОНЯЛ?. - сказал он и исчез.
- Постой!
Фрайят рванулся к стене и к своему удивлению обнаружил, что она не
является преградой. Он очутился в пустом коридоре. Смерть пропала. И тут он
понял, что это не такой коридор, каким он его помнил, с тенями и скрипом
песка под ногами. В конце того коридора не было сияния, которое притягивало
бы его, как магнит - железные опилки. Нельзя избежать неизбежного. Потому,
что рано или поздно, попадаешь туда, где неизбежное стоит и поджидает. Это
было тут. Фрайят ступил сквозь сияние в пустыню. Небо было темным, увешенным
крупными звездами, однако черный песок, простирающийся насколько хватало
глаз, был ярко освещен. Пустыня. После смерти - пустыня. Пустыня. Пока
никаких преисподен. Возможно, в этом была надежда. Он вспомнил песенку
времен своего детства. Как ни странно, она была не об избиении. Никого не
затаптывали. Она была не об Оме, страшном в своей ярости. Она была о
путешествии души после смерти...
"Ты должен пересечь пустыню ..."
- Где это? - сказал он хрипло.
- НИГДЕ. - сказал Смерть. - ЭТО НЕ МЕСТО.
"Совсем-совсем один..."
- Что в конце пустыни?
- ПРИГОВОР.
"Вместе со своей верой..."
Фрайят поглядел на бескрайнее, однообразное пространство.
- Я должен перейти ее в одиночку? - прошептал он. - Но в песнях
говорится, что эта пустыня ужасна...
- ДА? А СЕЙЧАС, С ВАШЕГО РАЗРЕШЕНИЯ...
Смерть исчез. Фрайят глубоко вздохнул, с непривычки. Возможно, ему
удастся найти здесь несколько скал. Маленькую скалу, чтобы укрепиться и
большую, чтобы можно было укрыться в ожидании Ворбиса. Эта мысль тоже была
данью привычке. Месть? Здесь?
Он улыбнулся. Будь благоразумен, человече. Ты был солдатом. Это -
пустыня. В свое время ты пересек не одну. И ты выжил, изучая их. Существуют
целые племена, умудряющиеся выжить в наихудших из них. Слизывающие росу с
теневой стороны дюн, и такой порядок вещей... Они называют это домом!
Приведи их на огород и они сочтут тебя сумасшедшим. Промелькнуло
воспоминание: пустыня - это то, что ты о ней думаешь. А теперь ты можешь
думать без помех... Здесь нет лжи. Исчезают все прикрасы. Это случается во
всех пустынях. Только ты и то, во что ты веришь. Во что же я всегда верил?
Что в общем, в принципе и в сумме, если человек живет, как должно, не
так, как учат священники, но так, как в глубине души он считает правильным и
честным, то все, в конце концов, должно обернуться к лучшему. На знамени
конечно такое не напишешь. Но пустыня уже выглядела получше. И Фрайят
зашагал.
богиБоги не слишком склонны к самоанализу. Это никогда не было необходимо
для выживания. Способности угрожать, хитрить и пугать всегда работали
достаточно хорошо. Когда можешь по своей прихоти сравнять с землей целые
города, редко необходима бывает склонность к мирному размышлению и
восприятию-вещей-с-точки-зрения-кого-то-другого. Это приводит к тому, что
мужчины и женщины потрясающей яркости и способности к сопереживанию, по
всему мультиверсуму, посвящают всю свою жизнь служению божествам, которые не
смогли бы обыграть их в мирной игре в домино. Например, Сестра Сестина из
Квирма пренебрегла яростью местного царька и прошла без вреда для себя по
ложу из углей, и пропагандировала философию разумной этики от имени богини,
которая в действительности не интересовалась ни чем, кроме причесок; или
Брат Зефайлят из Клатча, покинувший свои обширные имения и свою семью, и
проведший свою жизнь помогая больным и бедным от имени невидимого бога
Ф'рума, который был бы вообще-то не способен, если у него и был зад, найти
его обеими руками. Богам не обязательно быть очень умными, когда вокруг есть
люди, которые делают это за них. Королеву Моря считали достаточно тупой даже
остальные боги. Но в ее мыслях была явная логика, когда она двигалась
глубоко под вздымаемыми ветром волнами. Маленький корабль был
соблазнительной целью... но тут был другой, больший, полный людей, плывущий
прямо в шторм. Это была честная игра. У Королевы Моря было внимание,
величиной с луковицу баджи. И, в общем, она устраивала свои собственные
жертвоприношения. Она верила в количество.
ты живБрута следил, как его ноги волоклись одна за другой. Он уже покинул
область мышления. По его жарящемуся мозгу текли разрозненные видения и
фрагменты воспоминаний. Сны. Это картинки в голове. Коаксес написал о них
целый свиток. Бытует мнение, что это послания Бога, но в действительности
они создаются самим мозгом, выбрасываются на поверхность, когда он ночью
сортирует дневной опыт. Брута никогда не видел снов. Так, иногда...
затемнение, пока мозг заполнялся. Он заполнился книгами. Теперь он знал не
учась... Это сны.
Бог. Богу нужны люди. Вера - пища богов. Но еще им нужна форма. Боги
становятся тем, чем, по вере людей, они должны быть. Потому Богиня Мудрости
носит пингвина. Это могло случиться с любым богом. Это должна была быть
сова. Все это знают. Но один плохой скульптор, который в жизни знал сов
только по описанию, сделал глыбу статуи, в которую вошла вера, и потом вы
узнаете, что Богиня Мудрости таскается с птицей, которая все время носит
вечерние платья и воняет рыбой. Богу придается форма, как желе заполняет
формочку. Боги часто становятся отцами, сказал Абрахас Агностик. Боги
становятся большой бородой в небе, ибо когда вам три года, это и есть отец.
Конечно, Абрахас выжил.... Эта мысль, холодная и острая, появилась из той
части его собственного мозга, которую Брута все еще мог называть своей
собственной. Боги не боятся атеистов, если это глубокие, горячие, ярые
атеисты, как Симония, который прожил всю свою жизнь неверуя, прожил всю свою
жизнь ненавидя богов за то, что они не существуют. Такой атеизм - скала. Это
почти вера...
Песок. Вот что находишь в пустынях. Кристаллы песка, слепленные в дюны.
Гордо из Цорта сказал, что песок это истершиеся горы, но Ирексис придумал,
что песчаник это камень, спрессованный из песка, что предполагает, что
песчинки - родители гор... Каждый маленький кристаллик. И они
увеличиваются... Сильно увеличиваются... Мягко, не осознавая этого, Брута
перестал падать и лежал неподвижно. Взойди и воссияй. Опопоп. Все, кто
стремился на берег, на берегу. Брута открыл глаз.
- Че случ'лось? - сказал он.
- Ты жив, вот, что случилось
пустыня и божок Ом в виде черепашки- Сгинь, нечисть!
Кривоклюв не обратил внимания. Это было интересно. Он рассматривал все
эти новые вмятины на песке, которых он никогда прежде не видел. И кроме
того, была надежда, даже уверенность в хорошей еде на другом их конце. Он
взгромоздился Ому на панцирь. Ом ковылял по песку, время от времени
останавливаясь покричать на своего пассажира. Тут прошел Брута. Но здесь
одно из обнажений скал, разбросанных в беспорядке по пустыне, подобно
островам в море, тянулось до самого края воды. Он и в прежние времена не был
бы способен влезть на него. Следы на песке повернули вглубь, в сторону
глубокой пустыни.
- Идиот!
Ом осилил склон дюны, копая лапками, чтобы предотвратить слалом назад.
На другой стороне дюны следы превращались в длинную канаву, где Брута,
скорее всего упал. Ом втянул лапы и скользнул вниз. Здесь след менял
направление. Он явно подумал, что сможет обойти следующую дюну и снова
наткнулся на скалу на другой стороне. Ом знал пустыни, и одной из вещей,
которые он знал, было то, что подобный тип логического мышления и прежде
применялся тысячами выбеленных, заблудившихся скелетов. Однако, он побрел
дальше по следам, благодарный за короткую тень дюны, в которой потонуло
солнце. Вокруг дюны и, да, здесь следы вились неуклюже вверх по склону
примерно в девятнадцати градусах от того, где они должны были достигать
вершины. Гарантировано. Пустыням присуща своя собственная гравитация. Они
засасывают вас в центр.
дворникПодготовка к инаугурации Пророка Ценобриарха началась задолго до
рассвета. Во-первых, и не в соответствии с древней традицией, был произведен
тщательнейший обыск святилища дьяконом Кусачкой и несколькими его коллегами.
Рыскали в поисках натянутых поперек прохода веревок и совались в
подозрительные закоулки, а нет ли там спрятавшихся лучников. Хотя это и не
бросалось в глаза, у Дьякона Кусачки была на плечах хорошая голова. Он так
же послал несколько подразделений в город, выловить обычных подозреваемых.
Квизицией считается целесообразным оставлять нескольких подозреваемых на
свободе. Тогда знаешь, где их искать, когда они понадобятся. Затем дюжина
младших служителей явилась очистить здания и изгнать всех ифритов, джинов и
дьяволов. Дьякон Кусачка воздержался от комментариев, наблюдал за ними. Он
никогда лично не сталкивался со сверхъестественными существами, но он знал,
что может сделать правильно размещенный арбалет с неожидающим того животом.
Кто-то хлопнул его по ребрам. Он открыл рот от внезапного вторжения
действительности в цепь рассуждений и инстинктивно потянулся за кинжалом.
- Ох, - сказал он.
Лу-Цзе кивнул и улыбнулся и указал метлой, что Дькон Кусачка стоит на
участке пола, который он, Лу-Цзе, хотел бы подмести.
- Привет, маленький мерзкий желтый дурак, - сказал Дьякон Кусачка.
Кивок, улыбка.
- Идиот.
Улыбка. Улыбка. Взгляд.
если понравилось - могу ещё показать... )
Черепаха существо земное. Невозможно быть ближе к земле не зарываясь в
нее. Горизонт черепахи очерчен на расстоянии в несколько дюймов. Ее скрости
более или менее хватает, чтобы добыть несколько салатных стеблей. Она
выжила, обтекаемая течением эволюции, ибо, в общем-то, не представляла ни
для кого никакой угрозы, а с тем, чтобы ее съесть, было слишком много возни.
И напротив - орел. Живущее на высокогорьях дитя воздуха; его горизонт
простирается до самого края мира. Зрение, позволяет уловить шебуршение
какого-нибудь крохотного писклявого зверька на расстоянии в полмили. Весь -
мощь, весь - власть. Молниеносная крылатая смерть. Когти, способные
превратить в еду всех, кто мельче, или, по меньшей мере, перехватить закуску
у того, кто больше. Итак, восседает орел на скале и хранит покой королевств
мира, пока не замечает в отдалении легкое шевеление и начинает
всматриваться, всматриваться, всматриваться в маленький панцирь,
подрагивающий среди кустов внизу, в пустыне. Потом следует прыжок... А
минутой позже черепаха замечает, что мир стремительно падает куда-то вниз. И
она видит мир, впервые за свою жизнь, не с расстояния в один дюйм, а с
пятисот футов сверху, и она думает: "Какого замечательного друга я
приобрела". А потом орел переходит к делу. И почти всегда черепаха бросается
навстречу собственной гибели. Все знают, почему так поступают черепахи:
гравитация - привычка, с которой трудно расстаться. Никто не знает, почему
так поступают орлы. Конечно, черепашина - прекрасное блюдо, но, если учесть
затраченные усилия, практически все, что угодно, может считаться не хуже.
Одного не понимают орлы - того, что они участвуют в жестоком процессе
естественного отбора. Однажды какая-нибудь черепаха научится летать.
мистер Смерть Фрайят открыл глаза в полумраке. Он различал комнату вокруг, но лишь
смутно, как набор граней в воздухе. Меч... Он обронил меч, но возможно, ему
снова удастся его найти. Он сделал шаг вперед, ощущая легкое сопротивление в
районе лодыжек, и поглядел вниз. Там был меч. Но его пальцы прошли сквозь
него. Это было словно спьяну, но он знал, что не пьян. Он не был даже трезв.
Он чувствовал... странную ясность рассудка. Он обернулся и взглянул на то,
что на мгновение сдержало его движение вперед.
- Ох...-сказал он.
- ДОБРОЕ УТРО.
- Ох...
- СНАЧАЛА ВСЕГДА БЫВАЕТ ЛЕГКОЕ ЗАМЕШАТЕЛЬСТВО. НИ НА ЧТО ДРУГОЕ
НЕВОЗМОЖНО И РАССЧИТЫВАТЬ.
К своему ужасу Фрайят на расстоянии шага увидел сквозь серую стену
высокую черную фигуру.
- Постой!
Череп в черном капюшоне высунулся из стены.
- ДА?
- Ты ведь Смерть, правда?
- РАЗУМЕЕТСЯ.
Фрайят собрал все, что осталось от былого величия.
- Я тебя знаю. - сказал он. - Я много раз смотрел тебе в лицо.
Смерть пристально посмотрел на него.
- НЕТ. НЕ СМОТРЕЛ.
- Уверяю тебя...
- ТЫ СМОТРЕЛ В ЛИЦО ЛЮДЯМ. ЕСЛИ БЫ ТЫ ПОСМОТРЕЛ НА МЕНЯ, УВЕРЯЮ,...ТЫ
БЫ НЕ ПЕРЕПУТАЛ.
- Но что происходит со мной сейчас?
Смерть передернул плечами.
- ТЫ НЕ ПОНЯЛ?. - сказал он и исчез.
- Постой!
Фрайят рванулся к стене и к своему удивлению обнаружил, что она не
является преградой. Он очутился в пустом коридоре. Смерть пропала. И тут он
понял, что это не такой коридор, каким он его помнил, с тенями и скрипом
песка под ногами. В конце того коридора не было сияния, которое притягивало
бы его, как магнит - железные опилки. Нельзя избежать неизбежного. Потому,
что рано или поздно, попадаешь туда, где неизбежное стоит и поджидает. Это
было тут. Фрайят ступил сквозь сияние в пустыню. Небо было темным, увешенным
крупными звездами, однако черный песок, простирающийся насколько хватало
глаз, был ярко освещен. Пустыня. После смерти - пустыня. Пустыня. Пока
никаких преисподен. Возможно, в этом была надежда. Он вспомнил песенку
времен своего детства. Как ни странно, она была не об избиении. Никого не
затаптывали. Она была не об Оме, страшном в своей ярости. Она была о
путешествии души после смерти...
"Ты должен пересечь пустыню ..."
- Где это? - сказал он хрипло.
- НИГДЕ. - сказал Смерть. - ЭТО НЕ МЕСТО.
"Совсем-совсем один..."
- Что в конце пустыни?
- ПРИГОВОР.
"Вместе со своей верой..."
Фрайят поглядел на бескрайнее, однообразное пространство.
- Я должен перейти ее в одиночку? - прошептал он. - Но в песнях
говорится, что эта пустыня ужасна...
- ДА? А СЕЙЧАС, С ВАШЕГО РАЗРЕШЕНИЯ...
Смерть исчез. Фрайят глубоко вздохнул, с непривычки. Возможно, ему
удастся найти здесь несколько скал. Маленькую скалу, чтобы укрепиться и
большую, чтобы можно было укрыться в ожидании Ворбиса. Эта мысль тоже была
данью привычке. Месть? Здесь?
Он улыбнулся. Будь благоразумен, человече. Ты был солдатом. Это -
пустыня. В свое время ты пересек не одну. И ты выжил, изучая их. Существуют
целые племена, умудряющиеся выжить в наихудших из них. Слизывающие росу с
теневой стороны дюн, и такой порядок вещей... Они называют это домом!
Приведи их на огород и они сочтут тебя сумасшедшим. Промелькнуло
воспоминание: пустыня - это то, что ты о ней думаешь. А теперь ты можешь
думать без помех... Здесь нет лжи. Исчезают все прикрасы. Это случается во
всех пустынях. Только ты и то, во что ты веришь. Во что же я всегда верил?
Что в общем, в принципе и в сумме, если человек живет, как должно, не
так, как учат священники, но так, как в глубине души он считает правильным и
честным, то все, в конце концов, должно обернуться к лучшему. На знамени
конечно такое не напишешь. Но пустыня уже выглядела получше. И Фрайят
зашагал.
богиБоги не слишком склонны к самоанализу. Это никогда не было необходимо
для выживания. Способности угрожать, хитрить и пугать всегда работали
достаточно хорошо. Когда можешь по своей прихоти сравнять с землей целые
города, редко необходима бывает склонность к мирному размышлению и
восприятию-вещей-с-точки-зрения-кого-то-другого. Это приводит к тому, что
мужчины и женщины потрясающей яркости и способности к сопереживанию, по
всему мультиверсуму, посвящают всю свою жизнь служению божествам, которые не
смогли бы обыграть их в мирной игре в домино. Например, Сестра Сестина из
Квирма пренебрегла яростью местного царька и прошла без вреда для себя по
ложу из углей, и пропагандировала философию разумной этики от имени богини,
которая в действительности не интересовалась ни чем, кроме причесок; или
Брат Зефайлят из Клатча, покинувший свои обширные имения и свою семью, и
проведший свою жизнь помогая больным и бедным от имени невидимого бога
Ф'рума, который был бы вообще-то не способен, если у него и был зад, найти
его обеими руками. Богам не обязательно быть очень умными, когда вокруг есть
люди, которые делают это за них. Королеву Моря считали достаточно тупой даже
остальные боги. Но в ее мыслях была явная логика, когда она двигалась
глубоко под вздымаемыми ветром волнами. Маленький корабль был
соблазнительной целью... но тут был другой, больший, полный людей, плывущий
прямо в шторм. Это была честная игра. У Королевы Моря было внимание,
величиной с луковицу баджи. И, в общем, она устраивала свои собственные
жертвоприношения. Она верила в количество.
ты живБрута следил, как его ноги волоклись одна за другой. Он уже покинул
область мышления. По его жарящемуся мозгу текли разрозненные видения и
фрагменты воспоминаний. Сны. Это картинки в голове. Коаксес написал о них
целый свиток. Бытует мнение, что это послания Бога, но в действительности
они создаются самим мозгом, выбрасываются на поверхность, когда он ночью
сортирует дневной опыт. Брута никогда не видел снов. Так, иногда...
затемнение, пока мозг заполнялся. Он заполнился книгами. Теперь он знал не
учась... Это сны.
Бог. Богу нужны люди. Вера - пища богов. Но еще им нужна форма. Боги
становятся тем, чем, по вере людей, они должны быть. Потому Богиня Мудрости
носит пингвина. Это могло случиться с любым богом. Это должна была быть
сова. Все это знают. Но один плохой скульптор, который в жизни знал сов
только по описанию, сделал глыбу статуи, в которую вошла вера, и потом вы
узнаете, что Богиня Мудрости таскается с птицей, которая все время носит
вечерние платья и воняет рыбой. Богу придается форма, как желе заполняет
формочку. Боги часто становятся отцами, сказал Абрахас Агностик. Боги
становятся большой бородой в небе, ибо когда вам три года, это и есть отец.
Конечно, Абрахас выжил.... Эта мысль, холодная и острая, появилась из той
части его собственного мозга, которую Брута все еще мог называть своей
собственной. Боги не боятся атеистов, если это глубокие, горячие, ярые
атеисты, как Симония, который прожил всю свою жизнь неверуя, прожил всю свою
жизнь ненавидя богов за то, что они не существуют. Такой атеизм - скала. Это
почти вера...
Песок. Вот что находишь в пустынях. Кристаллы песка, слепленные в дюны.
Гордо из Цорта сказал, что песок это истершиеся горы, но Ирексис придумал,
что песчаник это камень, спрессованный из песка, что предполагает, что
песчинки - родители гор... Каждый маленький кристаллик. И они
увеличиваются... Сильно увеличиваются... Мягко, не осознавая этого, Брута
перестал падать и лежал неподвижно. Взойди и воссияй. Опопоп. Все, кто
стремился на берег, на берегу. Брута открыл глаз.
- Че случ'лось? - сказал он.
- Ты жив, вот, что случилось
пустыня и божок Ом в виде черепашки- Сгинь, нечисть!
Кривоклюв не обратил внимания. Это было интересно. Он рассматривал все
эти новые вмятины на песке, которых он никогда прежде не видел. И кроме
того, была надежда, даже уверенность в хорошей еде на другом их конце. Он
взгромоздился Ому на панцирь. Ом ковылял по песку, время от времени
останавливаясь покричать на своего пассажира. Тут прошел Брута. Но здесь
одно из обнажений скал, разбросанных в беспорядке по пустыне, подобно
островам в море, тянулось до самого края воды. Он и в прежние времена не был
бы способен влезть на него. Следы на песке повернули вглубь, в сторону
глубокой пустыни.
- Идиот!
Ом осилил склон дюны, копая лапками, чтобы предотвратить слалом назад.
На другой стороне дюны следы превращались в длинную канаву, где Брута,
скорее всего упал. Ом втянул лапы и скользнул вниз. Здесь след менял
направление. Он явно подумал, что сможет обойти следующую дюну и снова
наткнулся на скалу на другой стороне. Ом знал пустыни, и одной из вещей,
которые он знал, было то, что подобный тип логического мышления и прежде
применялся тысячами выбеленных, заблудившихся скелетов. Однако, он побрел
дальше по следам, благодарный за короткую тень дюны, в которой потонуло
солнце. Вокруг дюны и, да, здесь следы вились неуклюже вверх по склону
примерно в девятнадцати градусах от того, где они должны были достигать
вершины. Гарантировано. Пустыням присуща своя собственная гравитация. Они
засасывают вас в центр.
дворникПодготовка к инаугурации Пророка Ценобриарха началась задолго до
рассвета. Во-первых, и не в соответствии с древней традицией, был произведен
тщательнейший обыск святилища дьяконом Кусачкой и несколькими его коллегами.
Рыскали в поисках натянутых поперек прохода веревок и совались в
подозрительные закоулки, а нет ли там спрятавшихся лучников. Хотя это и не
бросалось в глаза, у Дьякона Кусачки была на плечах хорошая голова. Он так
же послал несколько подразделений в город, выловить обычных подозреваемых.
Квизицией считается целесообразным оставлять нескольких подозреваемых на
свободе. Тогда знаешь, где их искать, когда они понадобятся. Затем дюжина
младших служителей явилась очистить здания и изгнать всех ифритов, джинов и
дьяволов. Дьякон Кусачка воздержался от комментариев, наблюдал за ними. Он
никогда лично не сталкивался со сверхъестественными существами, но он знал,
что может сделать правильно размещенный арбалет с неожидающим того животом.
Кто-то хлопнул его по ребрам. Он открыл рот от внезапного вторжения
действительности в цепь рассуждений и инстинктивно потянулся за кинжалом.
- Ох, - сказал он.
Лу-Цзе кивнул и улыбнулся и указал метлой, что Дькон Кусачка стоит на
участке пола, который он, Лу-Цзе, хотел бы подмести.
- Привет, маленький мерзкий желтый дурак, - сказал Дьякон Кусачка.
Кивок, улыбка.
- Идиот.
Улыбка. Улыбка. Взгляд.
если понравилось - могу ещё показать... )
@музыка: стук клавишь
@настроение: ыся...